Зачарованные клады России - Страница 47

Крестьянин-кладоискатель, рассказав про найденное сокровище, простодушно попросил архимандрита помочь вывезти клад, обещая за это пожертвовать часть находки монастырю на богоугодные дела.

Архимандрит послал за кладом вместе с находчиком монастырских служек с подводами и дворянина Савву Тухачевского, который в то время находился на службе в Брянском уезде. По дороге несколько провожатых из монастырских людей, не дойдя до клада пять верст, тайно сговорились с находчиком, «умыслили воровски» уйти от остальных, чтобы завладеть кладом. Скрывшись от Тухачевского, они «то великое положенье и денежную казну вынули и разделили меж себя».

По указу архимандрита монастырские служки разыскали и ввергли находчика клада в монастырскую темницу. Архимандрит некоторое время держал его в железах, но, по словам Тухачевского, сам имел доступ к сокровищам расхищенного клада: через служку он переслал Тухачевскому часть добычи – «тех находных денег пять рублев, да пуд старой ломаной меди, да двои мельнишные железа».

Эх, подвела жадность архимандрита! Ну дал бы он Тухачевскому больше – ничего бы не было. А тут дворянин, как он сам откровенно признался в Стрелецком приказе, счел, что его «во всем обидели». Архимандрит, прослышав о намерении Тухачевского «всех заложить», заметался, просил «на завладевших той казной не бить челом», но поздно: дворянин уже скакал в Москву с изветом: «Вели, государь, там в Брянске розыскать подлинно, и вели, государь, тое казну взять на себя».

Однако к тому времени, когда Тухачевский принес свое челобитье государю, брянского архимандрита уже «в животе не стало». А когда Тухачевский в сопровождении московских сыщиков прибыл в Брянск, оказалось, что и монастырские холопы, завладевшие казной, не дожидаясь розыска, «с тою казною за рубеж ушли» – благо литовская граница была рядом…

Пропавшее золото гетмана Лисовского

Александр Лисовский, легендарный предводитель польских отрядов времен Смуты, который на самом деле гетманом никогда и не был, оставил по себе память не только в Польше, где с той поры всех отъявленных головорезов именовали «лисовчиками», но и в тех российских уездах, которые он с огнем и мечом «прорыскал» во главе собственной дружины, набранной им из таких же, как он сам, сорвиголов.

Там, где проходил Лисовский, оставалась пустыня. Грабили, убивали и жгли все подчистую. А пояса и шапки «лисовчиков» все больше и больше тяжелели от зашитых в них самоцветов, сорванных с боярских колпаков, и золотых перстней, срезанных вместе с пальцами с рук боярских жен…

В ярославской деревне Каменке долгое время рассказывали легенду о том, как близ Каменки в Смутное время после сражения гетмана Лисовского с русским войском воеводы князя Черкасского был зарыт большой клад с польским золотом.

После неудачного боя с русским войском поляки отступили к окраине села и, огородившись обозом, три дня сидели в окружении, отбивая атаки русских. На третью ночь осажденным удалось вырваться – налегке, без обоза. Накануне прорыва гетман приказал закопать золото, награбленное поляками в ярославских и костромских краях, чтобы оно не досталось в руки московитов.

Об этом событии рассказывалось в некоей старинной хронике, которая находилась в одном из польских монастырей. Какой-то беглый русский монах, бывший на послушании близ западной границы, стороной узнал об этой летописи. Ему удалось ознакомиться с рукописью и на основании ее сделать «кладовую запись». Эта «кладовая запись» побывала потом во многих руках, прежде чем не оказалась у солдата Орловского пехотного полка Якова Шуваева.

Прошло несколько лет, прежде чем Шуваеву удалось добраться до Каменки. Сперва он долго ходил по окрестностям, сверяясь с приметами «кладовой записи», но безрезультатно – за двести с лишним лет местность, естественно, сильно изменилась. Пришлось идти на поклон к местным старожилам.

Узнав о том, что пришлому солдату известно, где в их селе спрятан большой клад, старожилы, понятно, в восторг не пришли, но постарались выведать от солдата побольше. Клад, как оказалось, был зарыт в месте, называемом «Колодчиком». В числе других признаков в кладовой записи значилось, что в яму, где спрятан клад, опущен сруб из сосновых и дубовых бревен. Тень от креста церковной главы при закате солнца в равноденствие падала как раз на место клада. Так как расположение построек села в то время уже изменилось, то солдат, руководствуясь только старинной записью, не мог точно определить место, а местные старожилы, помнившие прежнюю планировку села, постарались скрыть это.

Больше всех старался в этом живший в то время в селе дьячок Алексей Иванов, славившийся своей начитанностью, знакомый со знахарями и слывший чернокнижником. Он сам хотел воспользоваться кладом, и лишь страх перед возможными последствиями удерживал его исполнить свое намерение, так как в кладовой записи утверждалось, что клад заклят и что человек, который пожелает овладеть кладом, непременно помрет, больше того – село и весь уезд постигнет страшное бедствие.

Спустя несколько лет при церкви начались строительные работы. Рабочим потребовалось много воды, которая была бы под рукой. Для этого надо было выкопать рядом с церковью пруд или колодец. Не зная о существовании клада, они стали раскапывать прямо на месте этого самого «Колодчика». Уже на небольшой глубине открылся сруб из старых сосновых и дубовых бревен…

Дьячок Алексей Иванов наблюдал за работами, сам не принимая участия в них, – он искренне полагал, что как только рабочие найдут клад, сработает наложенное на него заклятие и они все погибнут. Тогда, рассчитывал дьячок, он легко воспользуется богатством после смерти рабочих. Так что пусть копают!